Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова

Сергей нахмурил лоб — отчего мама ни слова не сказала о розах? А может, и говорила, просто в памяти его широколистным бурьяном живут только семейные ссоры по теме отъезда в Америку.

Морщины на лбу Сергея отец Андрей принял за обдумывание поэзии великого Расула Гамзатова, поэтому он приосанился и продекламировал стих до конца. Волнительная ода женским рукам вызвала чувство вины в душе Сергея, это чувство разрасталось с каждым её словом и наконец, у финала, потянуло рёбра.

Священник же так увлёкся, что без паузы перешёл к следующему стихотворению великого поэта и, подхватив своего хмурого гостя, повёл его пить чай в подвал церкви, где была оборудована комната отдыха.

Сергей окунулся в подземную жизнь храма. Лампы дневного света, кухня, плита, электропечь — словом, как дома. На плите кастрюля щей и горячий чайник, на стенах — картинки ручной вышивки в рамках под стеклом.

— Это всё матушка рукодельничает, — пояснил священник, кивнув в сторону картинок, и пригласил гостя к столу. — Вот варенье из крыжовника, моё любимое, мармелад, угощайся, — сказал отец Андрей, разливая душистый чай.

Сергей буркнул «спасибо» и глотнул, чай обжёг ему горло, и он нахмурился пуще прежнего. Сейчас, вот-вот, начнётся наезд по теме почитания родителей.

— Ты не робей, — сказал молодой батюшка, заглядывая в щёлки Серёжкиных глаз, — морали я читать не собираюсь. Знаешь, я курсантом был таким шебутным, баламутил весь курс. Вспоминать смешно. Как меня за нарушение дисциплины не отчислили? Понять не могу, — глаза отца Андрея заискрились при упоминании дней юности. — И не думай, что если я в рясе, то из другого теста. Я такой же, как и ты, из плоти и крови, обычный человек.

— Вы? В военном училище? — Сергей осмелел и потянулся за мармеладом. — Да как же?.. И как же учились? На десятки?

— Да, и на девятки, восьмёрок не было. Командиром боевым хотел стать, не вышло. Сам виноват, — вздохнул отец Андрей. — Напился до одури, когда в ресторане отмечали окончание курса, и в драку влез… Очнулся в реанимации, после операции на головном мозге. Их ещё пять было. Восстанавливался почти год и теперь, с Божией помощью, здоров, но к службе непригоден. Врачи сказали — чудом жив остался, со временем и функции мозга все восстановились. Только это не просто чудо, а Божий промысел. Меня на земле Господь оставил, чтобы я ему тут послужил. — Взгляд отца Андрея стал во сто крат серьёзнее. У Сергея даже мармелад в горле застрял. — На больничной койке валялся, много дум передумал, жизнь свою переосмыслил, словно переродился, и почувствовал живое участие Бога в моей судьбе. После выписки поступил в семинарию и сейчас вполне счастлив, получаю удовольствие, вернее, удовлетворение от жизни. Собираюсь в академию поступать. Люблю учиться, это у меня с юности, — улыбнулся отец Андрей и протянул гостю блюдце с вареньем.

Сергей в одно мгновенье проглотил сладкий крыжовник и запил чаем, по его телу разлилась приятная теплота, травяной аромат усладил его дыхание.

— Вкусно? — спросил священник и протянул собеседнику хрустальную розетку с клубничным джемом. Сергей кивнул и попросил ещё чаю, — Рад, что угощение пришлось по вкусу, — сказал молодой батюшка и наполнил чашку гостя напитком с запахом луговых трав.

Сергея не тянуло больше сбежать, как в первую минуту встречи со священником, а хотелось просто сидеть здесь, на кухонном диване, и болтать неважно о чём. Вот сейчас молодой батюшка нахваливает свою матушку, рукодельницу и кулинарку.

— …и варенье пятнадцать видов, и щи, чай заварила свой фирменный. Сама состав подобрала. А поёт как… с ангелами. Всё-таки женщина — самое совершенное творение Бога, убеждаюсь в этом всю жизнь, на ней мир держится, на её любви.

Сергей с недоверием посмотрел на священника, но спорить не стал, а тот всё щебетал:

— Взять, к примеру, мою семью. Она только на моей жене и держится, включая и самого главу. — Отец Андрей поклонился. — Весь дом на её плечах, часто и мужская работа, трое детей: старшей пять лет, а младшей пять месяцев. Я бы и дня не выдержал, а матушка даже в храме успевает потрудиться. Деточек в охапку, младшую в слинг — и как белочка мелькает: там помыла, тут прибрала, текст на компе набрала, суп сварила. Гляжу на неё — не нарадуюсь. За что мне такое счастье? Не знаю. — Тёплый свет полился из ясных очей отца Андрея.

Сергей, не моргая, уставился на него и подумал: «Бывают же на свете простые люди, ничего грандиозного, а он счастлив: варенье, суп, белочка мелькает…» А батюшка продолжал монолог, завораживая собеседника скорее бархатным тембром голоса, чем содержанием повествования:

— Я-то помощник плохой. Дома бываю мало, а приду — сразу лениться начинаю. А она, голубка кроткая, не ропщет, поцелует ещё, рада, что я вернулся. Ты, говорит, родной мой муженёк, отдохни, такой вид у тебя усталый. А я и рад стараться. Ну разве без неё я смог бы весь служению отдаваться, храмы строить? Да и представить страшно жизнь без любимой.

— Без любимой? — не доверяя своим ушам, уточнил Сергей, сердце его скребанула досада.

Глядя на растерянного гостя, отец Андрей чуть не расхохотался, в ясных глазах его сверкнули шаловливые огоньки:

— Ну, Сергей, веселишь меня всё утро, упрямо отказываешь мне в праве быть человеком.

Златокудрый юноша иронии не уловил и спросил с недоверием:

— Так вы что, по любви женились?

— А как же! — ребячливо отозвался отец Андрей. — Зачем вообще жениться, если не по любви?

Из глаз молодого батюшки вырвались на волю шаловливые огоньки и растопили стекло во взгляде прошеного гостя.

— А главное ведь — ДЛЯ любви. — Отец Андрей нахмурил лоб, а голос его стал твёрдым, как на проповеди.

— Что значит «для»? — незаметно для себя самого втянулся в разговор Сергей, сердце его затрепыхалось.

Прямого ответа он не услышал. Священник посмотрел вглубь себя и принялся делиться сокровенными воспоминаниями:

— Я как впервые её увидел — понял: вот она, моя суженая. Мы познакомились в паломнической поездке, я ещё в семинарии учился. Она же хотела в монастыре продолжить земной путь, а я вцепился намертво, не давал проходу. И добился своего, Бога о помощи просил, пока она три дня постилась и думала. Она тоже полюбила меня с первого взгляда, призналась, когда дочь первая родилась. Вот какой подарок мне преподнесла, голубка. А ведь ещё в отрочестве решила постриг принять, поэтому и бегала от меня. А на постриг её батюшка один, сильный исповедник, духовный отец, не благословил. «Ты, — сказал, — красавица, земным воздухом дышишь, по земле ходишь, иди-ка замуж, на то воля Божия». Невеста моя сразу опешила, а после возрадовалась, потому что сердцу волю дала. Вот ведь беда людская, сердце взаперти держат, разумом своим слабым живут. А где Господь поселяется? В сердце. Если есть в нём такое расположение. Сердце надо Богу открывать и волю ему давать. Не обманет… Ну вот, — вздохнул молодой священник, — обвенчались мы в сей же день. А чувства мои только крепче становятся и ярче, что ли. Она не просто моя половинка — она… Лучше, наверное, так сказать, что я её кожный покров.